Экспертное заключение подготовлено по итогам сессии ВЭФ-2021 «Цифровой суверенитет»
Автор: Куманев Дмитрий Сергеевич, старший преподаватель департамента коммуникаций и медиа Школы искусств и гуманитарных наук Дальневосточного федерального университета
Способность обеспечить свой цифровой суверенитет может стать ключевым признаком независимости государства в XXI веке. Разоблачения Эдварда Сноудена о глобальном шпионаже спецслужб США и их союзников в 2013 г. породили бурную дискуссию о цифровом суверенитете, ключевым элементом которой стал вопрос об автономности и безопасности государства в своем информационном пространстве [1, 2]. В ходе этих дискуссий упор делался на праве страны или региона иметь возможность принимать односторонние решения и осуществлять практические действия в отношении своей цифровой инфраструктуры и используемых ИТ-технологий. По мере появления и распространения глобальных сетей правительства все больше и больше осознавали свою уязвимость в вопросах контроля над инфраструктурой. Такие государства как Россия и Китай логично полагают, что они несут ответственность за безопасность цифровой инфраструктуры и цифровой связи, находящейся на их территории и взаимодействующей с их гражданами [3].
Результатом этих дискуссий стали идеи, а потом и практические шаги по локализации данных. Государства стремятся ограничить хранение, перемещение и обработку данных ИТ-гигантами и обычно оправдывают свои действия необходимостью ограничить доступ, который иностранные разведки и коммерческие агентства могут иметь к определенным типам данных, например, промышленным или личным [4, 5].
Однако как в развитых, так и в развивающихся странах были свои критики предлагаемых мер по самоопределению государств в цифровом пространстве и контролю государством цифровой инфраструктуры. Общественные деятели и технические эксперты опасаются, что усилия, направленные на обеспечение ИТ-безопасности и регулирование интернета на национальном уровне, будут мешать открытому и общедоступному характеру Интернета что, в конечном счете, приведет к фрагментации глобальной сети в национальные сегменты Интернета. Это, в свою очередь, может иметь негативные экономические и политические последствия для стран из-за их цифровой и географической изоляции [6, 7].
Вопрос о цифровом суверенитете не сводится только к политико-правовой стороне дела, экономическая сторона не менее значима. Утверждения о важности технологического протекционизма были, в первую очередь, вызваны доминированием на глобальном рынке ИТ-компаний из США и, все в большей степени, из Китая. Конкретные меры, которые правительства применяют для компенсации этих дисбалансов в цифровой экономике, частично совпадают с мерами, направленными на укрепление безопасности технологических систем и национальной цифровой автономии. Эти меры обычно являются частью более широкой национальной стратегии экономической и промышленной политики, направленной на цифровую трансформацию целых секторов экономики. Они касаются как традиционных отраслей и секторов (телекоммуникации, СМИ, логистика), так и новых секторов экономики, связанных с ИТ, и, в первую очередь, направлены на укрепление инновационной составляющей национальной экономики и развитие отечественных компаний [8].
Провозглашение цели добиться большей независимости от иностранных ИТ-технологий и развитие инновационной отечественной индустрии является центральным предметом обсуждений по вопросам цифрового суверенитета как в развитых, так и в развивающихся странах. Во многих странах с развивающейся экономикой таких, как Индия, предлагаемые меры направлены на борьбу с тем, что называют цифровым империализмом или цифровым колониализмом. Оба термина относятся к чрезмерно доминирующему положению западных ИТ-технологических корпораций в развивающихся странах, которое ведет к новым формам гегемонии и эксплуатации [9]. Неудивительно, что такие заявления и инициативы были встречены скептицизмом и неприятием со стороны некоторых западных стран, где политические и деловые круги поспешили заклеймить такие идеи цифровым протекционизмом, что понимается как «возведение барьеров или препятствий для цифровой торговли» [10].
В последние годы появился третий взгляд на цифровой суверенитет, как на суверенитет конечного пользователя цифровых технологий и услуг. Интересным аспектом этого подхода является дистанцирование от государственного понимания суверенитета. Вместо того чтобы рассматривать суверенитет как необходимое условие для осуществления власти на определенной территории, цифровой суверенитет пользователя рассматривается как способность отдельных лиц осуществлять действия и принимать решения в цифровой среде осознанно и независимо [11].
Предлагаемые средства для достижения такого суверенитета в цифровой сфере включают экономические стимулы для разработки удобных для пользователей технологий отечественных компаний, а также внедрение технических функций, позволяющих обеспечить эффективное шифрование и защиту данных. Кроме того, подавляющее большинство мер, направленных на индивидуальное самоопределение пользователя в цифровой среде, направлено на повышение медийной и цифровой грамотности пользователей, что должно укрепить их доверие к цифровой среде.
Российская Федерация на законодательном уровне уже во многом преодолела этап регулирования внутреннего рынка информационных технологий. Широкие меры государственной поддержки доступны разработчикам отечественного программного обеспечения, о чем упомянул в ходе дискуссии на сессии «Цифровой суверенитет» заместитель Министра цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Максим Паршин. Однако в качестве рекомендательных мер мы считаем, что российское правительство должно наметить переход от «оборонной стратегии» в цифровой сфере к стратегии «цифрового глобального лидерства». Прежде всего, требуется масштабная государственная поддержка отечественных ИТ-производителей на глобальном рынке. Россия одна из не многих стран, которая обладает конкурентоспособными ИТ-решениями и при масштабном экспорте ИТ-технологий может потенциально создать свой глобальный цифровой кластер. Только создание собственной глобальной цифровой повестки сможет обеспечить России не только цифровой суверенитет, но и глобальное цифровое лидерство.
Список литературы и источников:
1. Tréguer, F. (2017). Intelligence reform and the Snowden paradox: The case of France. Media and Communication, 5(1), 17–28. https://doi.org/10.17645/mac.v5i1.821
2. Steiger, S., Schünemann, W. J., & Dimmroth, K. (2017). Outrage without Consequences? Post-Snowden Discourses and Governmental Practice in Germany. Media and Communication, 5(1), 7–16. https://doi.org/10.17645/mac.v5i1.814
3. Creemers, R. (2020). China’s Conception of Cyber Sovereignty. In D. Broeders & B. Berg (Eds.), Governing Cyberspace: Behavior, Power and Diplomacy (pp. 107–145). Rowman & Littlefield.
4. Chander, A., & Le, U. P. (2015). Data Nationalism. Emory Law Journal, 64(6), 677–739.
5. Hill, J. F. (2014). The Growth of Data Localization Post-Snowden: Analysis and Recommendations for U.S. Policymakers and Industry Leaders. Lawfare Research Paper Series, 2(3), 1–41.
6. Drake, W. J., Cerf, V. G., & Kleinwächter, W. (2016). Internet Fragmentation: An Overview (Future of the Internet Initiative) [White Paper]. World Economic Forum. https://www.weforum.org/reports/internet-fragmentation-an-overview.
7. Mueller, M. (2017). Will the internet fragment? Sovereignty, globalization and cyberspace. Polity.
8. Ferracane, M. (2017). Restrictions on Cross-Border Data Flows: A Taxonomy (Working Paper No. 1/2017). European Centre for International Political Economy. https://doi.org/10.2139/ssrn.3089956
9. Pinto, R. Á. (2018). Digital Sovereignty or Digital Colonialism? New tensions of privacy, security and national policies. Sur, 15(27), 15–27. https://sur.conectas.org/en/digital-sovereignty-or-digital-colonialism/
10. Aaronson, S. A. (2016). The digital trade imbalance and its implications for internet governance (Paper No. 25; Global Commission on Internet Governance). Centre for International Governance Innovation.
11. Pohle, J. (2020). Digitale Souveränität. In T. Klenk, F. Nullmeier, & G. Wewer (Eds.), Handbuch Digitalisierung in Staat und Verwaltung (pp. 1–13). Springer. https://doi.org/10.1007/978-3-658-23669-4_21-1
Экспертные аналитические заключения по итогам сессий деловой программы Форума и любые рекомендации, предоставленные экспертами и опубликованные на сайте Фонда Росконгресс являются выражением мнения данных специалистов, основанном, среди прочего, на толковании ими действующего законодательства, по поводу которого дается заключение. Указанная точка зрения может не совпадать с точкой зрения руководства и/или специалистов Фонда Росконгресс, представителей налоговых, судебных, иных контролирующих органов, а равно и с мнением третьих лиц, включая иных специалистов. Фонд Росконгресс не несет ответственности за недостоверность публикуемых данных и любые возможные убытки, понесенные лицами в результате применения публикуемых заключений и следования таким рекомендациям.
Фонд Росконгресс – социально ориентированный нефинансовый институт развития, крупнейший организатор общероссийских, международных, конгрессных, выставочных, деловых, общественных, молодежных, спортивных мероприятий и событий в области культуры, создан в соответствии с решением Президента Российской Федерации.
Фонд учрежден в 2007 году с целью содействия развитию экономического потенциала, продвижения национальных интересов и укрепления имиджа России. Фонд всесторонне изучает, анализирует, формирует и освещает вопросы российской и глобальной экономической повестки. Обеспечивает администрирование и содействует продвижению бизнес-проектов и привлечению инвестиций, способствует развитию социального предпринимательства и благотворительных проектов.
Мероприятия Фонда собирают участников из 208 стран и территорий, более 15 тысяч представителей СМИ ежегодно работают на площадках Росконгресса, в аналитическую и экспертную работу вовлечены более 5000 экспертов в России и за рубежом.
Фонд взаимодействует со структурами ООН и другими международными организациями. Развивает многоформатное сотрудничество со 197 внешнеэкономическими партнерами, объединениями промышленников и предпринимателей, финансовыми, торговыми и бизнес-ассоциациями в 83 странах мира, с 286 российскими общественными организациями, федеральными и региональными органами исполнительной и законодательной власти Российской Федерации.
Официальные телеграм-каналы Фонда Росконгресс: на русском языке – t.me/Roscongress, на английском языке – t.me/RoscongressDirect, на испанском языке – t.me/RoscongressEsp, на арабском языке – t.me/RosCongressArabic. Официальный сайт и Информационно-аналитическая система Фонда Росконгресс: roscongress.org.